Боги - видом ужасны. Живут в другую сторону и носят наши души в уголках глаз. Боги не умеют умирать, поэтому их очень много. Завистливы, злопамятны, любят шутить.
Враги - люди как мы, но хуже. Татуированная кожа врагов идет на обувь, лодки, амулеты. Враги невкусные, но полезные.
Деревья - умные, но доверчивые. Людей не боятся, поэтому идут на дрова.
Дрова - бывшие деревья. В огне живут быстро и ярко. В сезон дождей особенно любимы.
Кабан - осторожный, но любит песни охотников. За это часто висит над костром.
Комары - хорошо поют, любят красное. Не злопамятны и легки на подъем.
Кровь - внутри голубая, снаружи - красная. Плохо отмывается. У удальцов - с молоком. Охотники носят под ногтями.
Крылья, - приделав их птицам, боги показали, что они думают о людях.
Мозги - бывают в голове. Наружу выглядывают глазами. Не болят, но часто сохнут.
Мумия - правильно высушенный покойник. Нужна для любования. И сама взгляд не отводит.
Мясо - растет на костях и вместе с ними быстро бегает. Если поймаешь, можно есть. Мясо врагов дает силу. Мясо друзей - грустную силу.
Охота - личное дело охотников и зверей.
Ошибка - комары ошибаются один раз; последнее, что они слышат - хлопок одной ладонью.
Плевок - раньше люди летали. Иногда летают и теперь. По частям.
Плечи - у тюленей неширокие. Хороши у безголовых воинов.
Позвонки - живое украшение. Если много - легко спутать с флейтой.
Покойник - тихий воин без души. Для надежности - со связанными ногами.
Предки - если правильно похоронить - не беспокоят. Тени предков любят посидеть у огня, шепчут советы, пугают детей.
Приметы - тот, кто верит в приметы, живет чужой жизнью; кто не верит - умирает молодым.
Снег - холодный. Никто его не видел. Говорят: белее, чем кровь белого человека.
Собака - волк, измельчавший оттого, что получил имя, миску и кость вместо мяса.
Сок бессмертия - гонят из молока. Боги пьют его, а удальцы презирают.
Сон - путь душ в заднем мире. Если сон вползает в простую жизнь и начинает сбываться - самое время менять имя.
Судьба - ему говорили, что он будет великим воином и умрет на толстом копье с красивым древком. Но он родился девочкой с тонкой костью и тихими глазами. Это судьба.
Танец - танцуют то, что сказать нельзя.
Удальцы - убивают весело, умирают шутя. Если нет пива, любят женщин.
Усы - ими можно поводить. Не хмурятся.
Уши - крепкий воин ухом не ведет. Слабый - прядает, прижимает к затылку.
Череп - скрывает мозги от дурного глаза. Хорош для миски.
Шаман - бывают и в нашем облике. Имеют несколько душ. Говорят с богами, едят высосанные из людей хвори. Шаманы теперь уже не те, что раньше: низко летают, сипло поют.
Шея - узкое место. Чтобы еда остывала, а воздух- грелся.
Язык - кусочек мяса; сверху - слова, снизу -слюни.
Яйцо - рассказывают, что наш мир это тоже яйцо. Разбитое.
Древние маги любили уходить из мира, погружаться в соседние сферы, говорить о тайнах с Люцифером и вступать в брак с ундинами и сильфидами. Современные — старательно подбирают крохи старого знания и полночью, в хмурой комнате, посреди каменного города вещими словами заклинаний призывают к своему магическому кругу духов бесформенных, страшных, но любимых за свою непостижимость.
читать дальше Волшебный и обольстительный огонь зажег Бодлер в своем искусственном раю, и, как ослепленные бабочки, полетели к нему жадные искатели мировых приключений. Правда, вслед за ними поспешили и ученые, чтобы, как назойливые мухи, испачкать все, к чему прикоснутся их липкие лапки. Восторги они называли галлюцинацией извращенного воображения.
Никто не слушал их перед светом Высшей правды существования иных вселенных и возможности для человека войти в новые, нездешние сады.
Виденья магов принадлежат областям нашего подсознательного я, астрального существования, чей центр, по старым книгам, — грудь, материя — кровь и душа — нервная сила.
Искусственный рай рождается скрытыми законами нашего тела, более мистического, чем это думают физиологи. И нам хочется наслаждений более тонких, более интеллектуальных, радующих своей насмешливой улыбкой небытия. Таким наслаждением являются карты, не игра в них, часто пошлая, часто страшная, нет, они сами, мир их уединенных взаимоотношений и их жизнь, прозрачная, как звон хрустальной пластинки.
Чтобы понять все, что я скажу сейчас, вспомните рисунки Обри Бердслея, его удивительную Саломею, сидящую в бальном платье перед изящным туалетным столиком, и аббата Фанфрелюша в замке Прекрасной Елены, перелистывающего партитуру Вагнера.
Этими певучими гротесками, очаровательными несообразностями художник хотел рассказать людям то, что не может быть рассказано.
И всякий, знающий сложное искусство приближений, угадываний и намеков, радостно улыбнется этим смеющимся тайнам и взглянет нежным взором на портрет Обри Бердслея, как странник, который на чужбине случайно услышал родной язык.
Тот же способ подсказывания и намека я возьму для моей causerie1 о картах.
Карты, их гармоничные линии и строго обдуманные цвета, ничего не говорят нам о прошлом, не владеют чарой атавистических воспоминаний; к будущему человечества и нашего сознания они так же великолепно равнодушны. Они живут теперь же, когда о них думают, особой жизнью, по своим, свойственным только им, законам. И для того, чтобы рассказать эти законы, мне придется перевести их на язык человеческих чувств и представлений. Они много потеряют от этого, но, если кто-нибудь не поленится и в ненастный осенний день раскроет ломберный стол и, разбросав по нему в беспорядке карты, начнет вдумываться в определенную физиономию каждой, я надеюсь, что он поймет их странное несложное бытие.
Тузы — это солнца карточного неба. Черной мудростью мудрый пиковый и надменный трефовый владеют ночью; день принадлежит царственно-веселому бубновому и пронизанному вещей любовью червонному.
Все четыре короля рождены под их влиянием и сохраняют отличительные черты своих повелителей; но они потеряли способность светиться собственным светом, для своего проявления они прибегают к сношениям с картами низшего порядка, они унижаются до эмоций: посмотрите, как пиковый бросает украдкой недовольные взоры на шаловливого юркого мальчишку, своего валета; трефовый упал еще ниже: он тяготеет к бессмысленно-добрым восьмеркам и неуклюжим девяткам. Короли бубновый и червонный стоят много выше, но все же и на них заметна печать оскудения.
Дамы, эта вечная женственность, которая есть даже в нездешних мирах, влюблены в заносчивого, дерзкого бубнового валета, каждая сообразно своей индивидуальности. Пиковая обнимает его своими смуглыми худыми руками, и поцелуй змеиных губ жжет, как раскаленный уголек. Трефовая легким знаком приказывает ему приблизится.
Бубновая, гордая châtelaine2, раздувает свои выточенные нервные ноздри и ждет, скрывая любовь и ревность.
И стыдливая червонная счастлива от одной близости этого надменного мальчишки.
Юркий пиковый, положительный трефовый, избалованный бубновый и скверно-развратный червонный — таков мир валетов, мир попоек, драк и жестоких шалостей. Они любят издеваться и бросать нечистоты туда, в нижние ряды карт.
Там, внизу, уже нет жизни, есть только смутное растительное прозябание, бытие цифр, облеченных в одежду знаков. Но личность проглядывает и там. Один мой приятель обратил мое внимание, что пятерка имеет злое выражение. Я пригляделся к ним и заметил то же самое. Если когда-нибудь будет революция знаков против цифр, в этом, наверно, окажутся виновными пятерки.
Из двоек таинственна только пиковая, хорошо знаковая любителям покера.
День сегодня совершенно чудесный, вспоминаеться как кто-то когда то Атласа попросил подержать небо, а скелеты входили на корабль тихо-тихо, они лишь слегка при ходьбе шуршали костями. )
"...- То есть ты хочешь сказать, - сказал Иисус, - что человек до самой смерти должен нести груз сказанного ему о его плохом поведении и никто не вправе сказать ему "расслабься, всё будет в порядке, не икай и не нервничай"?
Фарисей вздохнул.
- С Тобой совершенно невозможно говорить! - сказал он. - Ты всё ставишь с головы на ноги.
- Да что ты, - сказал Иисус, - и что Я сейчас поставил с головы на ноги? По-моему Я просто говорил слова. Ты придаёшь им так много значения. У слов только одно значение.
- Какое это? - поинтересовался Фарисей.
- Прямое! - воскликнул Иисус. - Все слова значат одно, и всё есть слова. Ты не можешь приказать солнцу, сказав ему: "Встань на западе". И я не могу. А знаешь почему?
- Почему? - спросил Фарисей.
- Потому что где солнце встаёт, там и восток. Это твои словесные парадоксы, а не мои. Какая разница, что Я скажу человеку, когда ему плохо? Скажу Я ему "Ты прощён и грехов твоих на тебе нет", или я ему скажу "Что ты течёшь, сядь спокойно и отдышись" - ну какая разница?
Толпа повернулась к Фарисею.
- Ну вообще по-моему большая. - сказал Фарисей задумчиво. - Сказать Ты ему можешь что угодно...
- Ага! - воскликнул Иисус, наставляя на Фарисея палец.
- Но что будет правдой, а что неправдой?
Толпа повернулась к Иисусу.
- Вопрос, конечно, интересный... - сказал Иисус, пожевав губы. - А знаешь, что я тебе скажу? Правда будет правдой, а неправда неправдой. Правда, несложно?" ) (с) (polumrak)